Мощь Венецианской республики основывалась на ее монопольной торговле с Востоком, на завоеваниях сначала в Эгейском море, а затем в Италии и на Балканах, на огромном военном флоте, на мудрой филантропии и на внутриполитической устойчивости. Современники считали государственное устройство Венеции образцовым, так как оно одновременно сочетало в себе элементы монархии, олигархии и демократии. Уже в начале Средних веков в Венеции из общин отдельных островов была образована аристократическая республика, в которой господствовали представители земельной знати и патрициата, разбогатевшие на доходах от торговли и землевладения.
В 1172 году высшим органом государственной власти в Венеции становится Большой совет, обладавший законодательной властью и состоявший из 480 граждан (со временем их число менялось), которые избирались сроком на один год. Выборы дожа, главы Венецианской республики, с этих пор тоже осуществлялись Большим советом, а реальная исполнительная власть в начале XIII века перешла к Малому совету, состоявшему из сорока человек.
В 1315 году была составлена так называемая «Золотая книга», и в нее внесли имена граждан, пользовавшихся избирательными правами. Исполнительная власть практически перешла в руки Совета десяти, который был создан в 1310 году. Следует назвать еще и Совет сорока — верховный суд Республики. Все эти органы власти следили друг за другом и за дожем, и делалось это для того, чтобы власть последнего не превратилась в монархическую. Управление государством осуществляли вышеназванные органы власти, а также Сенат, Синьория и коллегии.
Большой совет представлял собой верховный орган государственного управления: в него входили все венецианские патриции, достигшие 25-летнего возраста и вписанные в «Золотую книгу», в которой регистрировались рождение, смерть и браки членов аристократических семейств. Большой совет обладал высшими правами во всех областях внутренней и внешней политики.
Когда Венеция превратилась в международный центр посреднической торговли, а потом и в мощную колониальную державу, это не сопровождалось бурным развитием производства, как это было в других городах Италии. Поэтому в Венеции широкие слои населения, ремесленники и цехи были слишком слабы и не могли играть значительной роли в политической жизни Республики, что облегчило небольшой группе патрицианских семей, купцов и банкиров захват власти. В первые два десятилетия XIV века они провели так называемое «закрытие Большого совета». Если раньше членов его избирало народное собрание, то теперь право быть избранным в его состав закреплялось за частью патрициев, и Большой совет, таким образом, «замкнулся в себе и превратился в сословное собрание наследственных нобилей». Полноправными гражданами Венеции стали только 2000 патрицианских семейств (всего лишь 8% населения города), и впоследствии ставились различные преграды, чтобы не допустить в Большой совет новых членов.
Одной из главных функций Большого совета было ежегодное назначение на ключевые государственные должности как в самом городе, так и в заморских владениях Венеции, причем все сколько-нибудь значительные должности могли замещаться лишь полноправными нобилями — теми, кто избирал и мог быть избранным в Большой совет. Таким образом, от политической жизни Венеции была отстранена значительная группа прежних членов Большого совета. В XIV—XV веках в Венеции утвердилась аристократическая республика с олигархическим правлением. В ней господствовала купеческая верхушка, и во внимание принимались уже не столько знатность происхождения («старые дома» составили лишь часть Большого совета), сколько богатство, накопленное в морской торговле, на государственной службе и в земельных владениях на Герраферме.
Оттесненная от власти группа полноправных венецианцев хоть и была ущемлена, но смогла удержать довольно значительные позиции во внешней и внутренней торговле, а по своим богатствам она мало чем уступала нобилитету. Народ (popolо) — средние и мелкие торговцы, ремесленники и многочисленный рабочий люд — был лишен каких бы то ни было прав.
Завладев государством, нобили должны были создать такую социальную группу (полностью от них зависящую), на которую они могли бы целиком возложить управление государством, поскольку их время целиком поглощали политическая и коммерческая деятельность. И они создали сословие «граждан», что дало им возможность нейтрализовать оттесненный от власти слой общества. «Граждане», сделавшись нечто средним между нобилитетом и народом, стали вторым сословием Венеции. Впоследствии такую политику венецианцы применили и в своих заморских владениях. В частности, в Далмации они «сознательно способствовали выделению богатых пополанов в особую социальную группу «граждан». И лишь народ, этот молчаливый труженик, составлявший нижний слой венецианского общества, не имел никаких прав.
Государство заботилось не только об уже существующих привилегиях, но и о возможности для каждого сословия пользоваться ими, поэтому всячески поддерживало закрытость каждого сословия. Только из членов Большого совета избирались все государственные органы, которые он имел право контролировать. Однако этот самый представительный орган оказался чрезвычайно громоздким, так как состоял более чем из тысячи членов, собрать которых было очень трудно, потому что многие из них входили в другие комиссии, советы и т.д.
Законодательные функции выполнял и Консультативный совет, который с конца XIV века превратился в Сенат. Избирался он Большим советом из числа венецианских патрициев не моложе 40 лет. Сначала в Сенат входило всего несколько десятков человек, потом количество его членов возросло до 120 человек. Сенат, как орган оперативный и действенный, решал вопросы войны и мира: заключал перемирия и торговые договоры, устанавливал дипломатические отношения, а также ведал судоходством, армией и флотом. При Сенате существовали коллегии, распоряжавшиеся внутренними, финансовыми, морскими и другими делами.
Исполнительная власть принадлежала Синьории, а контролирующим органом с 1335 года стал Совет десяти, со временем превратившийся в высший трибунал Венецианской республики. Члены Совета десяти избирались сроком на один год; из их среды избирались трое глав Совета сроком на один месяц, в течение которого им запрещалось посещать общественные мероприятии, совершать прогулки по городу и т.д. Со временем декреты Совета десяти перестали исполняться с прежней строгостью. Это происходило оттого, что член Совета оставался на должности не более года, поэтому неудивительно, что он боялся мести родственников своих жертв.
Позднее из состава Совета десяти выделились три лица, возглавлявшие его и являвшиеся «государственными инквизиторами», которые могли любого венецианца привлечь к ответу за посягательство на общественное спокойствие. Мало-помалу они присвоили себе право самостоятельного судебного разбирательства: задерживали, допрашивали заподозренных в чем-либо. По прошествии некоторого времени они образовали Верховный трибунал. Французский философ Жан Жак Руссо писал, что это был «кровавый трибунал, ненавидимый гражданами, наносящий удары исподтишка и в кромешном мраке решающий, кого ждет смерть, а кого — потеря чести». Перед таким трибуналом обвиняемый не имел права на защиту, а спасением своим был обязан только милосердию судей.
Государственная система Венецианской республики была построена так, что аристократия оставила себе монополию защиты отечества, а в руках подчиненного класса находились торговля и промышленность.
Венецианские аристократы еще в начале XVI века высокомерно относились к флорентийским магнатам, которые сами стояли за прилавками своих лавок, а потом приходили в Синьорию управлять государством. Однако следует отметить, что презирали они лишь экономическую «низшую» частную деятельность, а на разные виды государственной деятельности их презрение не распространялось.
Слово «народ» в Венеции тоже имело совсем другой смысл, чем во Флоренции. Несмотря на все политические волнения и перевороты, Флоренция оставалась демократическим государством до того момента, когда ей была навязана монархия вторых Медичи. В богатой и роскошной аристократической Венеции слово «народ» было почти равнозначно слову «патриции». На протяжении XII-XIV веков численность населения Венеции постоянно превышала 50 000 человек, но лишь замкнутая наследственная каста реально участвовала в управлении Республикой. Члены богатых и знатных семейств, представлявшие собой элиту Венеции, осуществляли тот образ правления, который стал классическим примером олигархии.
В Венеции доступ в государственный аппарат был особенно ограниченным, и все должности в магистратурах и коллегиях, как указывалось выше, занимали только члены Большого совета, чьи имена были внесены в «Золотую книгу». Со временем патриции сформировали замкнутый класс и закрепили за собой все должности в государственных органах власти как в самой Венеции, так и в своих материковых и заморских владениях.
Венецианский «народ» (т.е. патриции) в лучшие времена, когда население города насчитывало до 200 000 человек, имел в своих рядах всего 3000 человек. В Венеции, где главенство аристократии являлось фактом непреложным, большую роль играли происхождение и родственные связи, поэтому и все венецианское законодательство было направлено на то, чтобы воспрепятствовать созданию разных политических партий.
Семья постепенно становилась единственным органом, призванным играть руководящую роль в общественной жизни. Обладание одним или несколькими местами в Большом совете становилось главным условием, позволявшим роду участвовать в управлении. «Первые граждане города» захварывали власть и, передавая должность узкому кругу своих наследников, окончательно превращали ее в наследственную. Только нобиль был «персона», а человек из народа всегда и везде оставался членом безликой толпы.
Городские нобили, не входившие ни в какую особую категорию, то вершили правосудие, то осуществляли дипломатические функции, то занимались общественным благоустройством, то контролировали снабжение продовольствием и т.д. Остальная масса была лишь рабочей силой, дополнявшей рабов, так как рабство в Венеции процветало вовсю. Жители Республики св. Марка являлись слугами государства, которому они были обязаны своим «благополучием» и «свободой».
Может показаться странным, но в конце концов народ чувствовал себя если и не счастливым, то вполне довольным. Венецианские «отцы отечества» старались устроить опекаемой толпе веселую и легкую жизнь, и общественные празднества рассматривались ими как средство управления. Сенат давал народу возможность проводить жизнь в лени и удовольствиях, и это оказывалось лучшим средством сделать его покорным.
Все, что могло нарушить принципы аристократизма, предусмотрительно устранялось, зато поощрялось невинное «единение с народом». Венецианская чернь хвалила милосердие и гуманность своих патронов и была очень привязана к правительству, тем более что оно ставило на равную ногу с ней континентальное дворянство, которое тоже никак не участвовало в делах. В свою очередь, подданные Террафермы считали управление венецианской синьории самым мягким и справедливым, так как и подеста (губернаторы), и сами государственные инквизиторы внимательно рассматривали жалобы народа на знать.
Брак венецианского патриция с простой горожанкой был немыслим, но на самые парадные празднества дожа в его дворец мог являться любой желающий. Одетый в черный плащ, он мог находиться среди облаченных в пурпурные тоги, но с одним условием — должен был иметь маску на лице.
Многие называли систему венецианского правления самой совершенной из всех аристократий; все уровни власти, находившиеся в руках дворян, уравновешивали друг друга с удивительной гармонией. «Здесь правили без шума, соблюдая известное равенство, точно звезды среди ночной тишины. Народ восхищается этим зрелищем, довольствуясь хлебами и играми. Различие между плебеями и патрициями вызывало в Венеции меньший антагонизм, чем в других странах, т.к. законы сделали все необходимое, чтобы устрашить дворян и привлечь их ответственности».
С 1462 года Венецианскую республику стали называть Serenissima, что можно перевести не только как «Светлейшая», но и как «Спокойнейшая». В новом названии отразилось официально утвердившееся представление о Венеции как о спокойном и умиротворенном государстве. Слово «государство» (Stato, Dominio) писалось только с большой буквы; значение государства всемерно возвеличивалось, служение ему расценивалось как долг и честь, интересы его ставились выше личных и требовали самопожертвования. Церковь и религия рассматривались в первую очередь как сила, помогавшая государству воспитывать в подданных уважение к закону и власти.
Государство заботилось и о создании трудов, прославлявших историческое прошлое Венеции. Так, в 1291 году образцом исторического сочинения была утверждена хроника, написанная дожем Андреа Дандоло. В следующем столетии хроника стала самым распространенным жанром патрицианской литературы. Венецианская знать была очень образованной: выходцы из патрицианских семей получали сначала солидное домашнее образование, а потом обычно заканчивали какой-либо итальянский университет (чаще всего Падуанский).
Во второй половине XV века по заказу Венецианской республики Маркантонио Коччо Сабеллико составил труд «История Венеции от основания города» (в 33 книгах). В предисловии к нему автор не без гордости утверждал, что в Венеции святость законов, равенство граждан перед ними, дополненные другими порядками, во многом превосходят систему государственного правления древних римлян. Возникновение города он относил к концу IV века, подчеркивая, что основателями его были «достойные, благородные и богатые люди».
Уже в первое столетие своего существования город успешно развивался: наиболее состоятельные граждане занимались торговлей, управляли городом, издавали обязательные для всех законы и следили, чтобы правосудие ни для кого не делало исключений. Богатство не вносило неравенства, так как ценилось не оно и недорогие одежды, а честь и добродетель. В городе царили скромность и добронравие, там не было пустых удовольствий и развращенности нравов: здоровый образ жизни не оставлял места порокам. Венецианцы подчинялись не королям, а разумным и справедливым законам, которые столь строго соблюдались на земле и на море, что Республика Святого Марка достигла своего небывалого могущества и расширила свои владения не столько силой оружия, сколько благодаря ремеслам и трудолюбию жителей.
Однако в истории Венеции были и морские сражения, и грабительские набеги, и моря пролитой в борьбе крови. Баснословное богатство и потоки золота стекались в Светлейшую республику со всего мира. Окруженная водой Венеция развивалась так же, как и окруженные стенами города Италии, — за счет притока людей извне. Приезжавшие сюда, чтобы получить венецианское гражданство, были выходцами из разных мест: Падуи, Вероны, Флоренции, Бергамо, Милана, Болоньи, из городов Германии и так далее. Но собственно венецианцами (по статуту 1242 г.) считались только «урожденные» — жители Риальто, Градо, Кьоджи и Каварцере. Все остальные входили в категорию «приглашенных», которые, в свою очередь, делились на две группы, обладавшие разными правами. Те, кто прожил в Венеции 15 лет, соблюдая все гражданские обязанности, получали право торговать в городе. Вновь приехавшие могли жить в городе, но не имели права торговать под венецианским флагом. Те же, кто прожил в городе 25 лет, тоже соблюдая все гражданские обязанности, уже мог вести торговлю и за пределами Венеции, как и «урожденные» венецианцы. Приравнивание к «венецианцам» давало приглашенным определенные права, обеспечивало защиту их интересов государством и предусматривало переход потомков в одном из поколений в число «урожденных» граждан, что, в свою очередь, гарантировало им полноту гражданских привилегий.
Сословия Венецианской республики
В XVIII веке все население Венеции разделялось на три сословия. Дворяне (чаще их называли нобилями, аристократами или патрициями) — это те, кого, согласно изменению, внесенному в конституцию еще в 1297 году, причислили к «сеньорам, коими они отныне будут считаться и в городе, и во всем государстве морском и сухопутном». Звание «урожденный гражданин» и связанные с ним многочисленные права I юлучал тот, у кого за плечами было по меньшей мере два поколения родившихся в Венеции и при условии, что все они (включая и претендента на это звание) были законнорожденными.
Второе сословие — читтадини — представляли собой ту часть населения, у которой «отцы и деды родились в этом городе, занимались почетным ремеслом, стяжали известность, определенным образом возвысились и могли именоваться сынами отечества». В читтадино зачисляли и по прошению, так как звание это не было наследственным, а давалось за определенные заслуги. К пополанам относились все те, кто «для поддержания жизни занимался низменными ремеслами и не обладал никакой властью в городе». Это — ремесленники, слуги, нищие, монахи и бедняки, проживавшие в приютах.
В торговой Венеции каждый человек, построивший дом, считался владельцем этого места, но право строить дом имели только ее граждане. Прежде чем приступить к сооружению фундамента, венецианец должен был преподнести дожу перчатки из оленьей кожи в знак своего подчинения городу. Только после исполнения этого обряда он мог приступить к строительству.
В первые века существования города нравы венецианцев были грубы. Огрубление нравов происходило также под влиянием неистовых, пылких и жадных до удовольствий чужестранцев, заполнявших город. В этой пестрой толпе было перемешано все: чистая любовь шла об руку с низменной похотью, религиозный фанатизм соседствовали с безбожием, милосердие — с немыслимой скаредностью, добродетель — с преступлениями, отвага — с трусостью, лицемерие — со святостью, ангельская непорочность — с самой коварной подлостью…
Венеция стояла на одной из дорог, по которой пилигримы отправлялись на Святую Землю. На каналах, улицах и базарных площадях города всегда можно было увидеть паломников (мужчин и женщин разного возраста и положения) и авантюристов, воров и проповедников, шпионов и проституток.
Бедняки селились кто где мог, люди побогаче останавливались в гостиницах и тавернах. Немецкий епископ Фольгер фон Элленбрехт оставил живое описание венецианских гостиниц XIII века: путешественники могли восхищаться прекрасным мрамором, но там не было ни печей, ни канализации — вообще никаких санитарных удобств. Постели (точнее тюфяки) были ужасны, а мебель вся расшатана и поломана. Но хозяева гостиниц в то же время «придерживались восхитительного обычая — украшать спальни цветами».
Многие венецианцы возмущались тем, что в гостиницах постояльцам открыто предлагали женщин легкого поведения. Власти не раз принимали против этого законы, но те оказывались тщетными! В результате «отцы города» вынуждены были признать, что «блудницы совершенно необходимы на этой земле». Продажным женщинам лишь запрещалось жить в частных домах, и они обязаны были селиться в специальных кварталах. Они могли свободно бродить в толпе на Риальто, околачиваться около таверн, но как только раздавался первый звук вечернего звона в соборе Св. Марка, им следовало удалиться в свой квартат. Однако законы, ограничивавшие место жительства проституток, тоже не выполнялись, и те селились и занимались своим ремеслом в любой части города.
Свадьбы в Венеции обычно справлялись по обрядам католической церкви, но часто женщины, не желая тратиться, обходились без церковного благословения. Впоследствии такие браки можно было объявить недействительными, и многие мужья, пользуясь этим, заводили себе несколько жен. Однако и судебные процессы по этому поводу тоже возникали нередко… Поскольку брак жителям Венеции обходился дешево, многие граждане относились к нему легко, и легко шли на разрыв брачных уз. В своем отношении к женщине венецианцы руководствовались не возвышенной рыцарской любовью, а скорее следовали восточной традиции — смотрели на женщину только как на домашнюю хозяйку и воспитательницу детей. Считалось, что при вступлении в брак жена должна быть не моложе 18 лет, а муж — не моложе 21 года. «Нельзя допускать, чтобы муж действовал по совету своей жены, потому что она не обладает здравым суждением, ибо у нее телосложение не здравое и не сильное, а хилое и слабое, а ведь ум по природе соответствует телосложению».
Следует отметить, что в те времена в Венеции процветала работорговля и было много женщин-рабынь, которых тоже не связывали никакие моральные принципы. Их сожительство с хозяином было столь открытым и откровенным, что свободным женщинам, если они хотели удержать своих мужей и вернуть их привязанность, самим приходилось опускаться до уровня наложниц. Средневековые хроники полны зловещих рассказов об интригах жен, рабов, сожительниц, любовников, которые из мести отравляли или закалывали друг друга. Умопомешательство вследствие отравления стало столь обычным делом, что появился даже специальный термин — «эрберия». И обо всем этом венецианские кумушки оживленно толковали на городских улицах и площадях.
В декрете Большого совета, изданном в марте 1315 года, отмечалось: «Немало бесчестного и постыдного творится в соборе, портиках и на площади Сан-Марко». А чуть позже из собора был изгнан патриций Марко Гримани, который пытался соблазнить молодую девушку прямо в атриуме собора. Его приговорили к штрафу в 300 лир, причем треть штрафа пошла в пользу девушки.
По отзывам многих современников, венецианцы в Средние века так ужасно сквернословили, что поэт Петрарка даже жаловался на них. А в городских архивах сохранились официальные предписания, направленные против ругани и богохульства. В одном из них сказано, что любой человек (мужчина или женщина), обозвавший другого словами «vermum canem» («паршивая собака»), будет наказан штрафом в 20 сольдо.
Азартные игры получили такое распространение, что правительство Венецианской республики постоянно принимало законы по надзору за ними. Так, был издан закон, запрещавший азартные игры в портике собора Сан-Марка, а также во Дворце дожей и в его дворе. Профессиональных игроков пороли и клеймили железом.
Обычным делом в Венеции были различные преступления, хотя для борьбы с ними тоже издавалось множество законов. Причем преступления против собственности карались гораздо суровее, чем преступления против личности. Так, за кражу имущества стоимостью 20 сольдо человека подвергали порке и клеймили железом, а за повторную кражу ему вырывали глаза. Если стоимость украденного превышала 20 сольдо, преступника вешали. Если вор, пойманный с поличным, защищался с оружием в руках и кого-нибудь ранил, ему вырывали глаза и отрубали правую руку.
Убийц обезглавливали, вешали между колонн на Пьяцетте или сжигали на кострах. Отравителям, если жертва оставалась в живых, отрубали одну руку, а иногда и обе или жгли руку раскаленным добела железом. Особо опасных преступников перед казнью обнажали до пояса и возили на лодке по Большому каналу — от собора Сан-Марко до Санта-Кроче, прижигая его тело раскаленными щипцами. У Санта-Кроче преступнику отрубали правую руку, затем его привязывали к хвосту лошади и волочили по улицам. Дотащив до колонн Пьяцетты, его обезглавливали, четвертовали и выставляли напоказ публике.
Людей, совершивших меньшие преступления (особенно духовных лиц), сажали в деревянные клетки, подвешивали их к кампанилле Сан-Марко и оставляли на виду у глумящейся толпы. В таких клетках они сидели иногда больше года, получая только хлеб и воду.
За незначительные провинности венецианцу вешали на шею доску, на которой перечислялись его преступления.
Колониальная политика Венецианской республики
История образования Венецианской колониальной империи открывается знаменитым походом к берегам Истрии и Далмации, который был организован дожем Пьетро Орсеоло II, а заканчивается захватом Константинополя. Свое пристальное внимание на побережье Истрии и Далмации, населенных славянскими племенами, Венеция обратила к началу XI века. Местные жители занимались сельским хозяйством и морскими промыслами (добывали соль, ловили рыбу, торговали) — то есть тем же, чем были заняты и сами венецианцы.
Первые сведения о столкновениях Республики Святого Марка с далматинскими славянами относятся к IX веку, но они могли происходить и гораздо раньше, например, в VII веке, хотя венецианские корабли тогда еще редко отваживались покидать воды Адриатики.
При доже Джованни Партечипачи (829-836) жители города Нарета заключили с венецианцами мирный договор, но соблюдали его недолго. Однажды они ограбили и перебили венецианских купцов, которые возвращались домой от берегов Южной Италии. Следующий дож — Пьетро Градениго — организовал поход к далматинским островам, которые занимали наретяне, после чего был заключен новый мирный договор. Однако и он оказался непрочным. Вскоре началась новая война, и дож Пьетро Градениго опять направился к берегам Далмации. На этот раз поход оказался неудачным: потеряв в сражении более ста человек, дож вынужден был вернуться в Венецию.
Новый поход против далматинцев предпринял дож Орсо Партичиачи, который, по словам венецианского хрониста, «со славою возвратился домой», заключив очередной мирный договор. Однако впоследствии отношениями между венецианцами и далматинскими славянами еще не раз осложнялись.
Объектами венецианской политики стали и истрийские города — Триест, Каподистрия, Пирано, Пола и другие. Все они возникли раньше Венеции и играли весьма значительную роль еще в римское время. В 932 (или в 933) году Венеция объявила блокаду всего истрийского побережья, поводом для которой послужило нарушение маркграфом Вальтером имущественных интересов венецианского духовенства, венецианских купцов и самого дожа. Венецианское правительство разорвало тогда торговые связи с полуостровом, а венецианский флот блокировал порты Истрии. Особенно болезненно сказалось прекращение торговли солью, о чем венецианские хроники повествовали так: «От недостатка соли страдал не только скот, но и люди; будучи лишены этого продукта, они были удручены до последней степени».
Маркграф вынужден был пойти на переговоры с венецианцами и обязался защищать их имущество в Истрии. Он гарантировал регулярное поступление доходов и платежей, которые им причитались, и обещал, что с венецианских купцов пошлины будут взиматься не произвольно, а в соответствии «с древним обычаем». Однако венецианцам этого показалось мало.
Венеция не могла навязать свою волю всей Истрии, поэтому старалась вовлечь в сферу своего влияния отдельные города. К концу XI века Республика Святого Марка почувствовала себя уже достаточно сильной для того, чтобы укрепить свои экономические позиции в Адриатике.
Весной 1000 года дож Пьетро Орсеоло II после торжественной церемонии поднял паруса и во главе большого флота приплыл в Градо, где получил благословение патриарха Виталиса, знамя св. Гермагора и взял курс сначала на Истрию, а потом к берегам Далмации. Здесь венецианский флот подошел к острову Цресу, где его «радостно» (по словам венецианских хроник) встретили местные жители, прибывшие на торжества даже из отдаленных сельских районов.
Выполнив «долг благочестия» и прослушав мессу, дож отправился к городу Задару, где местный эпископ и приор устроили ему особенно торжественную встречу. Другие острова архипелага тоже сдались без сопротивления, и только в Белграде произошла небольшая заминка. Город не успел подготовиться к торжественной встрече, и дожу пришлось пристать к одному из расположенных напротив островов.
А в Белграде между тем боролись две партии, одинаково движимые чувством страха: одна боялась венецианского дожа, другая — хорватского короля. Верх одержала партия, стоявшая за дожа, и город признал над собой его власть.
После Белграда другие острова архипелага уже не оказывали сопротивления, но и торжественных встреч там не было. Только в Сплите дожа еще раз порадовали торжественным приемом, а дальше венецианцам приходилось прокладывать себе дорогу силой. Так, жители острова Хвара считались отчаянными пиратами, и «венецианцы, проезжавшие мимо этих мест, весьма часто лишались всего достояния и обобранные дочиста спасались бегством». Однако после продолжительной и жаркой схватки венецианцам удалось взять и Хвар.
На этом поход дожа Пьетро Орсеоло II закончился, так как его планы в отношении нарентян были скромнее. Им удалось захватить сорок «знатных нарентян», возвращавшихся из Апулии; их отпустили только после того, как вожди нарентян отказались от той дани, которую они взимали с плававших по Адриатике кораблей. Да и то отпустили не всех — шестерых оставили в заложниках.
В результате похода дожа Пьетро Орсеоло II венецианцы подчинили себе — так или иначе — до десяти опорных пунктов на берегу Адриатического моря. Искусно воспользовалась Республика св. Марка и результатами IV Крестового похода; по договору с крестоносцами она стала обладательницей половины всего награбленного, но важнее всех несметных богатств и сокровищ, дороже доставшегося на их долю золота и серебра были те исключительные привилегии, которые венецианцы получили в основанной крестоносцами Латинской империи. К тому же в результате IV Крестового похода они захватили важнейшие острова Эгейского моря, побережье Мраморного моря, Ионические острова, Далматинское побережье, Крит, важнейшие торговые кварталы в Константинополе и других византийских городах. Венецианские фактории появились в Крыму, на берегах Азовского моря; Республика св. Марка получила три восьмых территории, захваченной крестоносцами, и венецианский дож стал именоваться «господином четверти и одной восьмой Римской империи».
На захваченных островах были заложены основы богатств многих венецианских династий. И в Латинской империи, и в колониях венецианцы стремились прибрать к рукам всю местную торговлю, занимались ростовщичеством и так нещадно притесняли коренных жителей, что один церковный деятель той эпохи сравнивал Венецию с жабой, морской змеей и лягушкой, а ее граждан — с морскими разбойниками. Хронист Салимбене в конце XIII века обзывал венецианцев «бандой жадин и скряг», превративших Адриатику в «притон разбойников», а Джованни Боккаччо (автор знаменитого романа «Декамерон») считал Венецию «вместилищем всякой мерзости» и презрительно отзывался о «верности венецианцев».
Патриции, разбогатевшие на островах, имели относительную независимость от Венецианской республики, но были связаны с нею семейными узами и институтами гражданства, поэтому часть своих богатств они возвращали в метрополию — вкладывали в семейные предприятия, строили дворцы на островах лагуны и т. д. Известно, например, что жившие в Латинской империи венецианцы часто отказывались платить Константинопольскому патриарху церковную десятину. Умирать они возвращались на родину, и здесь оставляли свои десятины собору Сан-Марко.
В середине XV века произошли события, которые полностью изменили судьбу Венецианской республики, — это падение Константинополя, открытие португальцами морского пути в Индию и начало итальянских войн. Все это нанесло торговле Венеции весьма значительный ущерб, и, чтобы компенсировать его, она начинает широкие завоевания в Северной Италии. Подчинив большую часть Ломбардии с городами Бергамо, Брешия, Падуя, Верона и другими, Венеция к концу XV века превратилась в одно из крупнейших материковых государств. Во времена своего расцвета Республика Святого Марка (кроме половины Северной Италии) владела также Истрией, Далмацией, Мореей, Кипром, Афинами и колониями, рассыпанными по всему Леванту до Трапезунда.
Свои материковые владения Венеция называла Террафермой («твердая земля»). К началу XVI века они простирались почти до самого Милана, а к востоку в нее входили части нынешних Хорватии и Словении. В завоеванных землях Венеция преследовала исключительно торговые цели, мало заботясь о развитии тех краев. Так, в Далмации за все время своего господства она не провела ни одной дороги, не организовала ни одного производства для обработки местного сырья, не посадила ни одной маслины, ни одной лозы лучшего сорта винограда, не позаботилась об улучшении пород скота. Местную торговлю Венеция стесняла так, что жители Далмации, например, не смели продавать свой товар нигде, кроме самой Венеции (равно как и что-то покупать). Если кто-то осмеливался купить сукно в Дубровнике, то подвергался штрафу в 500 дукатов; свое сукно далматинцы должны были отдавать в покраску только в Венеции, не имея права делать это дома. Всякое ремесло подавлялось в самом зародыше; допускалось только производство сальных и восковых свечей для домашнего употребления, а мыло и глиняную посуду следовало покупать только в Венеции.
В рыболовстве далматинцы тоже терпели всякие притеснения: так, до середины сентября сельдьони могли продавать только в Венеции. И естественно, что там за нее платили что хотели. Не имели далматинцы и права строить большие суда, так как судоходство на Адриатике было монополией венецианцев.
Особенно разрушительное влияние Республика св. Марка оказала на Зетское государство, оттесняя его от моря и внося смуты и разлад в его внутреннюю жизнь. В его борьбе против турок Венеция играла самую коварную роль, при любом удобном случае выдавая его противнику. Когда в этой борьбе Зетское государство совершенно ослабло, венецианцы принялись обращать народ в латинство, отнимать у него церкви и монастыри, а порой и разрушать их огнем и пушками. Монахов изгоняли и истребляли.
Против Черногории, сделавшейся последним убежищем сербского народа, венецианцы вечно интриговали, покушаясь на ее политическую самостоятельность. Всеми средствами они старались парализовать власть черногорского владыки, противопоставив ему светское лицо («гувернадура») из самих черногорцев, признававшее покровительство Венецианской республики. В его обязанности входило только посредничество и разбирательство дел между черногорцами и подданными Венеции, но мало-помалу гувернацуры присвоили себе право влиять и на внутренние дела. Со временем, поддерживаемые сильными и богатыми государствами, они стали соперничать с владыками, стараясь ограничить их власть только церковными делами. Чтобы привлечь на свою сторону черногорцев, Венецианская республика платила им ежегодно определенную сумму (в виде жалованья) за охрану своих границ. Все это ставило Черногорию в некоторую зависимость от Венеции, чем она, конечно же, злоупотребляла.
После падения Византийской империи Венеция стала почти единственным поставщиком с Востока роскошных тканей, парчи, жемчуга и драгоценных камней (бриллиантов и изумрудов), духов и пряностей. Завоеванные ею Кипр, Морея и Кандия служили лишь перевалочными складами для этих товаров, которые поступали на европейский рынок только после внесения высокой платы венецианской таможне и только суда Венецианской республики развозили их по портам Италии, Франции, Англии и других стран. А иностранные суда перед отплытием должны были оставить залог в 1000 дукатов в обеспечение того, что вывозимые ими товары не будут проданы в пределах венецианских морей. Этого было достаточно, чтобы парализовать опасную конкуренцию. По суше восточные товары направлялись в Германию, где их меняли на немецкие, скандинавские и русские изделия и продукты, которые доставлялись на знаменитую Нюрнбергскую ярмарку. Еще ревнивее Венеция охраняла свою монополию на торговлю западным товаром на Востоке.
В те времена на севере венецианцы еще не имели перед собой могущественного английского флота, и только немецкие и фландрские суда соперничали с ним в каботажной торговле между портами, входившими в знаменитую Ганзейскую лигу. Франция, занятая нескончаемыми войнами со своим извечным соперником — Англией, лишь через Марсель могла участвовать в обмене своих товаров на заграничные. Испанию все еще теснили мавры, и только в Барселоне находился открытый порт для сбыта овечьей шерсти. Может быть, один Неаполь, ставший со времен Альфонса V арагонской колонией, мог составить Венеции некоторую конкуренцию. Во всем остальном обстоятельства для Республики Святого Марка складывались как нельзя лучше. Даже захват Крымского полуострова татарами, стеснивший деятельность генуэзских факторий, благоприятно сказался на венецианской торговле. Поэтому неудивительно, что до эпохи Великих географических открытий Венеция своим торговым флотом затмевала все державы.
Однако с открытием морских путей в Индию и Америку венецианская торговля, а затем и начавшая развиваться промышленность были потеснены конкуренцией испанцев и португальцев. Со временем к ним присоединилось грозное соперничество голландцев, английского флота, а также французских и фландрских мануфактур, и все это весьма печально отразилось на хозяйственной и экономической деятельности Венеции. А после побед турецких султанов — сначала Сулей-мана Великолепного, а потом Селима II, в результате которых от Республики отпали острова Архипелага и Кипр, венецианской торговле был нанесен удар, от которого она не смогла подняться даже после победы, одержанной над турками при Лепанто.
Все те товары с Востока, которые прежде доставлялись через посредство венецианцев, теперь шли в Европу прямым путем из Индии и из американских колоний. К тому же эти товары почти задаром приобретались у туземцев, обменивавших золото, серебро, жемчуг и драгоценные камни на безделушки, а дорогими пряностями уплачивавших свои налоги. Так что Венеции уже трудно было сохранять положение посредника в торговле между Востоком и Западом, какое ей было обеспечено со времен IV Крестового похода и образования Латинской империи.