В III в. до н. э. античный мир вступает в период постепенно растущего кризиса. Хронологически это совпадает с эпохой так называемого эллинизма. Последняя была тесно связана с завоеванием Александром Македонским почти всей Ойкумены (так называли греки территорию известного им в то время мира), в результате чего эллинская культура (и, конечно же, философия) распространилась в огромном регионе Средиземноморья, Ближнего Востока, Парфии и Бактрии (Персии и Средней Азии), Западной Индии и др.
Когда речь идет о кризисе античного общества, необходимо учитывать, что термин «кризис» здесь (и, кстати, во многих других случаях употребления этого термина) отнюдь не означает что-то вроде буквального «катастрофа», «распад» и т.п. Относительно античного эллинского общества термин «кризис» означает лишь, что это общество исчерпало свои исторические возможности, утратило способность в обновлению на своей собственной основе. В общем кризисное состояние не парализует жизнедеятельности общества как такового, а лишь ограничивает поступательное движение общественной жизни. В то же время кризис был свидетельством начала существенных изменений общественного организма, изменений, которые постепенно трансформировали античное общество в качественно новое — феодальное, средневековое общество, открыли новые горизонты развития человеческой цивилизации.
Существенные изменения намечаются и в смысле традиционной философской парадигмы античного общества. Речь идет о том, что целостное, предметно-вещественное видение мира как бы «удваивается»: наряду с привычным предметным миром вещей словно вырастает новый — духовно-идеальный (уже не предметный), «внутренний», «индивидный» (тот, что «выпадает» из мировой гармонии бытия) мир. В эллинистической (послеаристотелевской) философии указанные изменения обнаруживают себя, прежде всего, не просто поворотом от космоса к человеку (такой поворот осуществляет уже Сократ), а исключительным интересом к морально-этическим проблемам, к субъективной тематики. Этот поворот четко прослеживается во всех трех ведущих философских направлениях эллинистической философии — эпикуреизме, стоицизме и скептицизме.
Эпикуреизм
Эпикур (341-270 до н. э.) в 306 г. до н. э. основал в Афинах философскую школу. Почти буквально воспроизводя в своей концепции все положения Демокритовой философии (учителем Эпикура был последователь Демокрита — Навсифан), он одновременно придает последней совсем иное звучание. У Демокрита атомы, хотя и существуют отдельно друг от друга, но мыслятся как «частицы» определенного общего. Об этом свидетельствует то обстоятельство, что все они подчинены единому «закону» — необходимости и, следовательно, должны двигаться все одинаково, по прямой линии. Но, рассуждает Эпикур, двигаясь по прямой, атомы не могли бы встречаться. А они, по замыслу Демокрита, имеют возможность и необходимость встречаться, поскольку результатом их соединений и является существование вещей в мире. Поэтому, делает вывод Эпикур, каждый атом является самостоятельным целым — единичным (индивидом), а не «частью» какого-то другого единого (общественности). Поэтому каждый атом имеет собственный «закон» движения, отличный от направления движения остальных атомов. Иначе говоря, каждый атом «отклоняется» (лат. Clinamen — отклонение) от направления движения каждого другого атома. Это означает, что атомы могут соединяться (и разъединяться), образуя (и ликвидируя) вещи.
Эпикурова идея самопроизвольного отклонения атома была специфически философским отражением факта возникновения у античного индивида определенного «минимума» свободы (индивидуальной свободы), способности противостоять (правда, в довольно скромных пределах) внешнему принуждению всеобъемлющего гармоничного миропорядка, который тяготел недавно над каждым античным индивидом как «неумолимый рок». Возникновение этой «внутренней автономии» индивида знаменовало рождение личностной свободы человека. Даже при всей «минимальности» и ограниченности этой свободы она была тем первым толчком, что привел к кризису античного общества и, соответственно, к кризису античного мировоззрения. Человек — это «социальный атом» — начинает постепенно проявлять в себе (а не в космическом миропорядке) автономность, вполне самостоятельную почву для своей жизнедеятельности.
Отличие позиции Демокрита от Эпикура не в непосредственном смысле их учений, а в подходах, мировоззренческих ориентациях. Как справедливо заметил римский драматург Теренций, «когда двое говорят одно и то же, это — не одно и то же». Демокрит главное внимание обращал на объект, Эпикур — на субъект. Вот почему Эпикура волновало, в основном, не само по себе учение о космосе как совокупности атомов, движущихся в пустоте. Главный смысл идеи самовольного отклонения атома от линии необходимости Эпикур усматривал в основном правиле «мудрой жизни» — в «уклонении от недовольства». Именно это правило следовало из указанной идеи. «Уклонение от недовольства», а не «погоня за удовольствиями» (как нередко впоследствии вульгаризировали позицию Эпикура) и является тем путем, который приводит к цели «мудрой жизни» — сосредоточение, отстранение от невзгод и переживаний повседневной жизни, так называемой «атараксии» (невозмутимости). Демокрита же, который жил во времена расцвета классического античного общества, интересовал сам объективный мир.
Универсальный порядок бытия в эллинистическую эпоху, так же как и в классической, продолжает господствовать над человеком. Однако это уже не Логос досократиков и классической античности, он «охватывает» своей гармонией космическое целое, в котором в равной степени «растворяются» как природа, так и человек. Теперь это внешняя по отношению к человеку необходимость, которая подчиняет, но не выражает сути индивида. Эта необходимость уже не столько «предопределяет» (как давний рок), сколько заставляет. Конечно, противостоять ей так же бессмысленно, как и велениям судьбы, но если от последней «некуда деваться», то в случае «необходимости» появилась подчиненная ей сфера — внутренний мир человека, его дух.
Человек, подобно атомам, как и раньше, «направляется» в своей деятельности внешней необходимостью (он — смертное существо, которая в своих главных жизненных функциях зависит от внешнего мира и поэтому вынужден подчиняться этой зависимости), однако в своем отношении к миру необходимости человек приобретает определенную самостоятельность. Именно в этом проявляется Эпикурово отклонение атома от линии необходимости. Этот же самый момент является отправным в рассуждениях другой влиятельной философской школы эпохи эллинизма — стоицизма.
Стоицизм
Стоицизм (название происходит от слова «стоя» — портик в Афинах, где возникла эта школа) основал в 300 г. до н. э. Зеноном Китийским (родом с о. Кипр, ок. 333-262 до н. э.). В истории этого направления различают Древнюю Стою (III-II вв. до н. э., представители — Зенон, Клеанф, Хрисипп), Среднюю Стою (III в. до н. э., Представители — Панеций, Посидоний) и Поздний (Римскую) Стою (I-II ст. н. э., представители — Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий). В мире царит неумолимая необходимость, учат стоики, и нет возможности противостоять ей. Человек полностью зависим от всего, что происходит во внешнем мире, природе. Однако следует внимательно изучать природу и ее необходимость. И хотя это и не помешает действию необходимости, однако позволит, зная необходимость, добровольно подчиняться ей.
Конечно, утверждают стоики, и мудрец, и невежда подчиняются необходимости, однако «мудрого необходимость ведет, глупых — волочит». Мудрость помогает сдерживать аффекты, возникающие в невеждах от столкновения с неизвестными ему деяниями необходимости. Для сдерживания аффектов следует выработать в себе четыре добродетели: благоразумие, неприхотливость, справедливость, мужество. Только таким образом можно выработать идеальный, согласно учению стоиков, способ отношения к миру — «апатию» (отсутствие переживаний). Со временем (преимущественно в римской Стое) основной упор в учении стоиков смещается от проблемы выработки «мудрого» отношение к миру (апатии) к проблеме умения по-разному (по своей воле) относиться к неподвластным нам обстоятельствам внешнего мира, то есть к проблеме внутренней свободы индивида.
Скептицизм
Основателем скептицизма (от греч. «Скептикос» — тот, кто рассматривает, исследует) был Пиррон из Элиды (ок. 360-270 до н. э.), который, по преданию, «ничего не называл ни прекрасным, ни безобразным, ни справедливым, ни несправедливым и вообще считал, что истинно ничто не существует, а человеческие поступки руководствуются только законом и обычаем, — ибо ничто не в большей степени одно, чем второе». Исходя из понятия Демокрита о несовершенстве наших чувств, Пиррон объявляет невозможным любое истинное знание о вещах окружающего мира. Поэтому единственно правильной позицией относительно этого мира скептики считали воздержание от любых категорических утверждений о нем.
Это не означало безоговорочно агностическую оценку скептиками возможностей человеческого знания. Они возражали против принятия за истинные утверждения вроде «этот предмет белый», но считали бесспорно истинным утверждение «этот предмет мне кажется белым». Отсюда и позиция «невозмутимости» (атараксии) к миру, о котором мы не можем знать, какой он на самом деле. Скептические позиции присущи и последователям Пиррона Аркесилая (ок. 315-240 до н.э.), и Карнеаду из Кирены (ок. 214-129 до н.э.). Энесидем с Кноса (I в. до н.э.) выделил и систематизировал способы обоснования скептицизма, так называемые «тропы». Другой скептик — римлянин Агриппа (I-II ст. н.э.) — добавил к десяти классическим (Енесидемовым) «тропам» еще пять.
Скептицизм, так же как и эпикуреизм и стоицизм, констатирует «растворение» индивида в общественно-естественном порядке бытия. Однако растворения это (в отличие от классики и особенно досократовской традиции) толкуется теперь как чисто «телесное», то есть только при условии, что человек продолжает оставаться природным существом и потому должен есть, спать и, наконец, умирать. В то же время каждое из направлений эллинистической философии указывает на наличие определенной сферы (внутреннего — духовного — мира личности), в которой человек (пусть и ограниченно) обнаруживает свою неподвластность внешней необходимости. Отсюда и позиция возможности «отгородиться» от мира внешней необходимости и «бегства» от него в глубины собственного «внутреннего» (духовного) мира — атараксия (эпикурейцы и скептики), апатия (стоики).
Такие «практические рекомендации», по сути, запирали дух в «бездушной гармонии» внешнего мира. Здесь и зарождается распространенный (уже в пределах средневекового сознания) мотив тела как «темницы души». И из «темницы» этой нет выхода (по крайней мере, рационального), ведь мир этот, по сути, неподвластный разумной (рациональной) критике. Нельзя же всерьез критиковать законы природы, а общественный порядок кажется таким же «естественным», как и порядок самой природы. Здравый смысл, по крайней мере, не может посоветовать ничего, кроме примирения с удручающей «гармонией» бытия.
Эллинистическая культура была кризисной «декадентской» культурой. Однако эллинистический «декаданс», как и сам кризис античного общества, был буквальным «упадком» античной культуры (эллинистическая философия была отнюдь не беднее чем классическая по своему содержанию). «Декаданс» проявляется в принципиальной «несвязанности» традициями, в «готовности» прокладывать новые, в том числе и нестандартные, даже «парадоксальные», пути в будущее. Показательна в этом плане позиция неоплатонизма — последнего влиятельного направления античной философии, представители которого — Плотин (204- 270), Порфирий (232 или 233 — нач. IV в.), Ямвлих (ок. 245 -бл. 330), Прокл ( 410-485) — в III-V вв. — предложили оригинальную интерпретацию платонизма.
Неоплатонизм
Переосмысливая наивысшую платоновскую идею «блага» как Единственного, неоплатоники толковали последнюю как абсолютную «полноту» бытия, которое «переполняет» само себя и как бы «переливается через край» (это «переливание через край» неоплатоники называли «эманацией»). Тогда возникает «менее полное» бытие — Ум («Нус»), который порождает, в свою очередь, новую «эманацию» — Душу («мировая Душа»). Последняя является бытием наименьшей степени «полноты», проявляющийся в самопроизвольном ее «дроблении» на отдельные индивидуальные души, которые «охватываются» небытием (материей, «телом»). Впоследствии неоплатоновские уровни бытия были интерпретированы как «ипостаси» («лики») «божественной» Троицы. Сам же неоплатоновский принцип «развития» — от более общего и совершенного к менее общему и совершенному (Единственное — Ум — Душа) достаточно красноречиво рисует нам декадентский принцип «развития наоборот».
Империя Александра Македонского оказалась недолговечной политическим образованием; через два года после смерти Александра (323 г. до н. э. е.) она распадается на отдельные государства, возглавляемые его полководцами (Селевком, Птолемеем и др.). Но вместе с греко-македонскими завоеваниями на Ближнем Востоке — регионе древних и мощных цивилизаций — здесь образуется и утверждается новая грекоязычно-эллинистическая цивилизация, которая формируется на базе древних местных культур и античной эллинской культуры. Основой языка эллинистической культуры, так называемого «койне», становится аттический (от названия одного из регионов древней Эллады — Аттики) диалект греческого языка. «Койне» сформировалось путем упрощения морфологии и синтаксиса Аттического диалекта, устранение смысловых его нюансов и тонкостей, что, однако, сделало его широкоупотребляемым средством речевой коммуникации в эллинистических государствах. «Койне» как «общий язык» эллинистического мира становится, как отмечает известный российский историк философии А. С. Богомолов, нормой литературного языка и тем самым «превращается в общий язык эллинистической культуры», становится инструментом, общим средой и какой-то степени и основой общей культуры, делая ее универсальной и космополитической …
Распространение греческого языка означало не только возможность широкого ознакомления негреческого населения эллинистических государств с греческой литературой, наукой, философией. Само строение и словарный состав языка влияют, как известно, на характер, содержание, стиль мышления того, кто им пользуется.
Философия эллинизма
В отличие от кратковременности греко-македонской империи, эллинизм оказался удивительно длительным культурным феноменом, который просуществовал почти тысячу лет, однако еще более длительными оказались его порождения — христианская теология (специфический синтез иудаизма с мировоззренчески-философскими течениями неоплатонизма, стоицизма, гностицизма, совершенный мыслителями Александрийской экзегетической школы Филона, Климентом и Оригеном), расцвет арабской философии и культуры в Багдадском и Кордовском халифате (так называемый «мусульманский Ренессанс) и др. Такая «укорененность» эллинизма в, казалось бы, совсем чужой эллинской античности культуре Ближнего Востока имела своими корнями активное вмешательство завоевателей в образ жизни местного населения; речь идет, в частности, о массовом строительстве греками городов в этих преимущественно сельских земледельческих регионах.
Эти процессы инициируются уже самим Александром Македонским, который построил на завоеванных землях как минимум 36 городов (и все назывались Александрия). Это строительство продолжали и его преемники (только Селевк Никатор и его наследники построили более 60 городов). Эти города и стали главными центрами эллинизации местного населения. Ведь греческий (античная) цивилизация была порождением «полисной» (греч. «Полис» — город-государство) системы, развившейся в крупных городских центрах, таких как Афины, Милет, Микены, Коринф, Сиракузы и др.
Особенность римской античной философии
В связи с указанным стоит затронуть проблему специфики римской античной философии и вообще культуры. Существует и имеет многих сторонников оценка римской античной культуры и философии как «заимствованной» у греков. Горацию даже принадлежит афоризм: «Рим завоевал Грецию силой оружия, а Греция завоевала Рим силой культуры». Все это, на первый взгляд, может показаться правильным. Уже в III в. до н. э. после завоевания Римом греческих городов-колоний на юге Апеннинского полуострова и в Сицилии (так называемой Великой Греции) в римском обществе начинает быстро распространяться греческая культура. Этот процесс становится настолько активным, что заставляет некоторых деятелей культуры (таких, как, например, Катон Старший) активно выступить в защиту римской самобытности.
Процесс эллинизации Рима происходило почти во всех сферах культуры — в религии (римские боги отождествляются с богами греческого олимпийского пантеона), литературе, философии. Говоря о последней, почти все авторы отмечают, что якобы ни одной оригинальной (такой, которая не сводилась к тому или иному греческого первоисточника) философской школы в Риме не существовало. Однако подобная оценка римской античности является поверхностной.
Оригинальное римская античная философия (и культура в целом), безусловно, была. Несмотря на действительно содержательную близость римской философии к греческому «оригиналу», есть и существенное различие между ними, которое заключается не столько в буквальном смысле философских учений, сколько в принципиально отличных толкованиях этого содержания. В отличие от эллинской философии, созерцательной по своим установкам, римская философия практична. Практицизм этот, правда, не был прагматично-утилитарного плана и раскрывался скорее в таких чертах римской этнической ментальности, как «экспансионизм» (стремление доминирования над природой), «миссионерство» (стремление распространять свои идеи и верования среди других народов), «комфортность» , индивидуализм, дисциплина (в первоначальном смысле этого латинского слова — «обучение»).
Эклектика Цицерона
Одной из стержневых философских фигур, оказавших влияние на римскую философию, является, прежде всего, Марк Туллий Цицерон (106-43 до н. э.). Совершая многочисленные переводы греческой философии на латинский язык, Цицерон выступил не просто как «эклектик» или «популяризатор» ее в рифме, как считали некоторые представители влиятельной историко-философской традиции на Западе (Моммзен, Друманн, Целлер и др.). Он был глубоко оригинальным, действительно творческим римским мыслителем. «В эклектизме Цицерона, — пишет Г. Г. Майоров — все чаще видят грандиозную попытку создать на новой социально-исторической основе чисто римскую философию, своеобразие которой заключалась бы в универсальности ее и одновременно партикулярности. Речь идет о философии, соответствующей и Универсальные духу мировой римской державы, и индивидуальным потребностям каждого ее гражданина. Эта философия, рассчитанная на всех и каждого в этом огромном, пестром и противоречивом римском мире, невольно должна была стать эклектичной или, лучше сказать, синтетической, объединяющей в себе и пропускающей сквозь себя все, что было создано до нее в сфере мыслей подвластными Риму народами.
С этой точки зрения эклектизм Цицерона — не праздное дилетантство, а сознательно поставленная и эффективно решенная задача огромной важности. Правильная оценка эклектизма или, лучше сказать, синкретизма Цицерона не снимает, конечно, вопрос об идейных источники его философии и влияние на его взгляды концепций эллинистических школ. Итак, «перевод» греческой философии на латинский язык фактически дает начало оригинальной римской античной философии.
Внешняя «идентичность» содержания концепций греческого и римского эпикуреизма, стоицизма, скептицизма при внимательном изучении оказывается (как и в случае с Цицероновым эклектизмом) поверхностной. Так, для римского эпикурейца Тита Лукреция Кара (ок. 99/95 — ок. 55 до н. э.), автора знаменитой поэмы «О природе вещей», атомистическое строение природы является отнюдь не (как у Эпикура) созерцательной «моделью» для размышлений над принципами «мудрой жизни», моделью, которая может интересовать философа только в этой своей «инструментальной функции». Для практически ориентированной мысли римлянина атомистическая структура вселенной выступает вполне самодостаточным (объективным) фундаментом практических (этических) рекомендаций.
Если греческий стоицизм (Древняя и Средняя Стоя) формулирует, как уже отмечалось, принципы отношения к необходимости как к «внешнему» в отношении человека предмета созерцания, то римский стоицизм (Поздняя Стоя) смещает центр внимания из необходимости к «внутреннему» мира человеческого духа с целью выработка практических рекомендаций выполнения нравственного долга безотносительно к «внешним обстоятельствам». Так, Марк Аврелий (121 — 180) отмечает в своем учении различия «внутреннего» (единственно подвластного человеку) мира от «внешнего».
Философ Луций Анней Сенека (ок. 4 до н.э. — 65 н.э.) рассматривает философию как учение о достижении нравственного идеала и счастья в жизни, то есть обращается к практическим проблемам «внутреннего» мира. Что касается Эпиктета (ок. 50 — ок. 138), то он учит мужественно выполнять свой долг, игнорируя «внешнюю» необходимость: «Зевс не смог сделать наше тело свободным, — рассуждает Эпиктет, — но он дал нам частичку своей божественности. Я должен умереть. Но имею ли я право, умирая, стонать? Я должен быть заключен. Но разве должен я сокрушаться из этого? Я должен идти в изгнание. Но может ли это помешать мне идти туда с улыбкой, полной смелости и покоя?
Современная философия как наследница античной
Именно указанными различиями между римской и эллинской (латиноязычной и грекоязычной) ментальностью во многом обусловлены и различия дальнейшей исторической судьбы античной культурного наследия. Специфика римской античной культуры (практицизм, а также производные от него — экспансионизм, миссионерство), так сказать «римский дух», были унаследованы западноевропейскими латиноязычными культурами, а через нее (пройдя средневековье и Возрождение) и западноевропейской «буржуазной» культурой. Латиноязычность римской культурной традиции была, кстати, одной из главных причин практического отсутствия этно-национальной дифференциации в культуре западноевропейского средневековья. Заслуживает внимания, что это обстоятельство, в свою очередь, обусловило различия западноевропейского культурного процесса от восточноевропейского.
И действительно, Восточная Европа, прежде всего Киевская Русь, наследует культурную традицию (в том числе и мировоззренчески-философскую) античности в ее эллино-византийском варианте, однако не в грекоязычной, а в славяноязычной форме. Аналогично сложилась судьба византийской христианской культуры и в Грузии, Армении и ряде других стран, которые не приняли ее грекоязычные формы.
Феодальное общество, элементы которого начинают формироваться еще в эпоху эллинизма, характеризуется возрастанием роли духовного фактора в жизнедеятельности людей. Внутренний мир человека, сфера «духа», автономия которого заметно возрастает еще на ранних этапах эллинистической философии (эпикуреизм, стоицизм, скептицизм, неоплатонизм), все больше теряет черты чего-то только «субъективного», «внутренне-частного» и начинает претендовать на роль единственно «настоящего», «истинного», «совершенного» бытия. Идеологической формой, в которой человеческая личность начинает осознавать свою духовность уже не как беспристрастное созерцание мира, а как острое и страстное переживание своего субъективно-неповторимого существования в мире, в европейском культурном ареале становится христианство.